Недавно еще покинутым, разрушенным в виде руин, стоял на берегу Сейм гордый дворец последнего гетмана Малороссии. Засыхающие деревья – остатки прелестного парка раскинувшегося позади дворца. Один уцелел флигель да убогая ограда, изрытая войсками во время проведения учений земля когда-то бывшего перед дворцом партера… Вот, что окружало дворец.

         Нельзя было добраться без приставной лестницы во второй этаж. А там, на длинной узкой террасе, образуемой выступом стены первого этажа, у основания величественных колонн, подпиравших остатки фронтона, казалось, готового рухнуть ежеминутно, уже росла трава и зеленел кустарник. Отбиты были куски каменных баз колон, поломаны наличники окон, выбиты рамы… т.е. видны следы варварского хищения, модно подумать надругания. А между стройных колонн открывается своею красотою щемящий сердце, божественный типичностью, полный нежных линий, грусти – далекий вид на душистые, заливные луга, на синие леса, на монастырь Крупецкий и белые хатки селян, разбросанных по изумрудному ковру лугов. Покинутый, угрюмый в осенние дни, усыпанный листьями, опущенный зимой снежком. Ночью завывания ветра между колонн, стучащего и хлопающего проливавшимися досками, оторванной кровлей… Дворец был образом, навевающим поэтическое вдохновение, всегда оставался, даже в виде руин, прекрасным плодом фантазии и творением лучшего мастера-строителя, живым свидетелем большого вкуса и культурности владетеля.

         Наступил возврат любви к красивым формам строительства. Проснулось сознание необходимости беречь остатки былого высокого состояния искусств и ремесел.

         Дворец был изъят от последнего собственника – Военного Министерства, столь небрежно относившегося к своему достоянию – и передан в ведение молодого «Общества защиты и сохранения в России памятников искусства и старины».

         Поехали на место командированы Обществом члены, зодчие; приостановлен был грабеж, сделана ограда. Нашлись и средства на ремонт, небольшие сначала, но достаточные для того, чтобы предотвратить сооружения от дальнейшей гибели. Обмерявший дворец, по поручению Академии Художеств, архитектор А. Е. Белогруд, начал с того, что покрыл здание крышею, восстановил два купола на боковых фасадах и починил карнизы и полы. В следующем году удалось выполнить работы по восстановлению совсем погибших частей террасы заднего фасада, подпертой массивными столбами.

         Частная поддержка делу «реставрации» дворца ограничилась пожертвованиями графа К. Л. Разумовского, князей М. К. и К. А. Горчаковых и еще двух-трех лиц; теперь доканчивает ремонт предполагает Конотопское уездное земство, имеющее целью основать здесь учительский институт.

         Жалко мечты, грустно расстаться с той поэтической оболочкой, которая была вокруг старинных стен. Здесь не станет больше витать дух покойного гетмана: все будет вычищено, прибрано, и гам и крик учеников заглушат шум столетних деревьев.

         Но пока дворец, частью восстановленный, еще не обитаем, - пусть витают в нем души людей; вокруг него мечта художника, поэта пусть создает образы, картины, сплетает целые романы и видит краски, пышыне уборы, балы и, словом, жизнь былую…

         «Едет к Вам в Батурин компания: Елисавета Кирилловна с детьми; и где разместится такой людство» – 2-го мая 1802 г. писал сын владетеля дома.

         Желтые листки старинного верже… Восемьдесят писем 1800–1802 годов проливают много света на условия постройки, на характер отношений, на всю жизнь того времени в Батурине.

         Все мелочи вкусов, привычек, обычаев, условий переезда, пересылки; рядом с ними, переплетаясь в один общий рассказ, события государственные, назначения, перемещения, браки…

         Все это рассказывают нам восемьдесят писем современника постройки Батуринского дворца, очевидца его возникновения и отделки его зал.

         Прежде чем перейти к описанию богатства и великолепия, которые в себе заключал дворец, коснемся вообще вопроса о том, как в глуши России (хотя Батурин и был до Глухова, т.е. в XVIII веке, столицею Гетманщины) могли вообще возникать подобные сооружения.

         Дело в том, что «хотя в Московской Руси», говорит знаток истории искусства на Украйне К. В, Шероцкий, «пробивалось западное влияние, все-таки центром нового русского просвещения и особенно русской художественной деятельности были (даже после Петра Великого) – южные земли…

         …Во времена Разумовского и Румянцева гетманщина была центром художественных затей для всего Российского Двора. Отсюда вышли лучшие русские художники – Антропов, Левицкий, Боровиковский.

         При посредстве даровых рук и нахлынувших денежных пожалований от Двора, развертывается и более широкое строительство во вкусе нового времени. Сначала здесь работал Растрелли, потом Камерон, Кваренги, Де-Ла-Мотт. Они произвели переворот в местных вкусах, но с другой стороны и сами прониклись их духом и примкнули к старому местному декоративному искусству. Лучший пример этого – «Батуринский Дворец».

         Мы думаем, дело обстояло проще.

         Без особых «местных» влияний, приглашаемы были из Италии (Ринальди) или из Петербурга лучшие и во вкусе времени строители. После Львова или Квасова богатейшие владетели на Украйне вызывали Ла-Мотта (Почем), Менеласа (Яготин) князя Репнина и других зодчих. Так, приехал в Батурин и автор дворца – Камерон.

         Обзор архитектурного наследия, оставленного членами семейства графов Разумовских может составить лучшую страницу в истории зодчества России. В Черниговском крае сохранилось особенно много памятников искусства.

         Из вышеупомянутых писем графа Алексея Кирилловича Разумовского к графу Гудовичу мы знаем – как и для кого построен был дворец.

         Оказывается, что подтверждают и найденные в архиве князя Н. В. Репнина планы, дворец построен Чарльзом Камероном. Львов строил в Москве для Разумовских, а Менелас позже и не в Батурине. Ринальди же был ранее вызван в Петербург.

         Дворец был закончен незадолго до смерти гетмана (1803 г.).

         Прошло свыше ста лет, и мы все еще можем любоваться этим итальянизированным сооружением. Творчеству Камерона свойственнее всех прочих мастеров были основы, завещанные северными итальянскими зодчими. Не соответствовал бы приему Кваренги ордер колонн – слишком элегантный, не мог Ринальди, типичный зодчий Людовика XVI, стать таким классиком. А между тем для Камерона был столь близок греческий характер ордера колонн (капитель типа Эрехтейона). Один Камерон умел использовать компактность упрощенного итальянского плана усадеб, вместе с тем оставался не только палладианцем. С другой стороны все отличительные признаки обработки вилл «Scuola Palladiana» налицо во дворце Батурина: арка, соединяющая портик с домом, наиболее показательна.

         Дворец невелик по размерам, но идеально выработанный план его – компактный и пропорциональный – способствовал тому, что, не производя впечатления большого здания, дворец очень поместителен. В нижнем этаже его находились столовые и служебные, бельэтаж состоял из пышных приемных зал; в них гетман, судя по описаниям выставлял те предметы, которые напоминали бы его гостям о его крестьянском происхождении. В мезонине были домашние помещения. Из двух обширных флигелей один, уцелевший, напоминает нам о том – как велико было количество служащих при дворе. Коридорной системы двухэтажный флигель заключал несколько десятков комнат.

         Переходя к описанию художественной части внешнего вида дворца, отметим прелестные полукруглые выступы на боковых фасадах. Наличники окон их отличаются удивительной выработкой орнаментальных деталей. Прелестно нарисован карниз. Уютна была терраса заднего фасада (в сад). Фасад флигеля интересен расширяющимися не к низу, а к верху пилястрами (критское влияние). Сад был засажен звездообразное расположенными аллеями лип.

         В те времена была распространена любовь к сильной окраске стен в лазоревый и розовый тона. И вот «особенно эффектною была, - говорит К. В. Шероцкий, - окраска стен Батуринского дворца. Синий фон обширных зал был сплошь покрыт густой золоченой резьбою, изображающей гетманские клейноды (гербы, доспехи) и т.п. мотивы. Но исчезли рамы, лестничные ступени, перила, решетки, полы когда-то, вероятно, великолепной работы. Прелестно сохранились до нашего времени лишь внутренние карнизы и штукатурные тяги тончайшей работы. Особенно хорошо видна часть лепки карнизов в полукруглых залах. От печей уцелело лишь несколько синих кафлей, да цоколь одной из них, изображающий белый полукруг, украшенный розасом. Но в некоторых избах Батурина можно увидеть печи (русские) с лежанками, сложенные из кафлей чудесного рисунка – несомненно дворцового происхождения…

         Мебель?  Ее может быть и не было во дворце. Едва ли успели обставить залы к 1803 г.; однако, по преданию, металлическое кресло, находившееся за иконостасом Воскресенской церкви, было взято из дворца; но теперь и этого остатка нет в церкви. Остались лишь прелестная люстра стиля Людовика XVI и фонари (со стеклом).