Сколь ни исчерпанным представляется уже иногда усадебный материал России, и как ни часты стали за последнее время описания усадеб, все же, при ближайшем рассмотрении оказывается, что существует еще целые уезды и даже почти целые губернии, совершенно не обследованные именно в отношении барских поместий, т.е. памятников усадебной архитектуры[1].

В самом деле, проникал ли описатель в глушь Пермской губернии? Видело ли око обозревателя архитектурного материала какое зодческое усадебное богатство сосредоточено в Тамбовской, Саратовской или Пензенской губерниях?

И ещё насколько распространённою кажется эта тема описание усадеб! А между тем оказывается, что все это – лишь на первый взгляд! По существу же, вот перед нами пример: какое кроме Зубриловки имение Саратовской губернии известно даже специалистам? А что из усадеб Пензенской, Нижегородской губерний – уже опубликовано? Кроме того оказывается, что есть даже такие, вовсе не отдаленные, губернии, как Харьковская или Курская, на территории которых десятки усадеб самого изысканного облика остаются не только не описанными, но даже неизвестными. На поверку (примерно в 1-2 уехжах) выходит что, если составить список усадеб вообще существующих и усадеб уже описанных, то пропорция получается приблизительно 10 : 1.

Перед нами образец – Харьковская губерния. Пишущему эти строки довелось (весною 1914 года) объехать только 7 уездов в этой губернии и воочию убедиться, что даже эта, казалось бы, «молодая», по сравнению с другими даже соседними (с севера), губерния, заключает, однако, подавляющее обилие архитектурно-художественного материала и притом такого материала: что ни усадьба, то шедевр зодчества или садового искусства – и из всех этих сооружений разве только 1-2 более или менее популярны, но и то лишь в пределах губернии. При этом часто совершенно незаслуженною славою одаряет молва какое-нибудь вовсе второразрядное сооружение (якобы «Растрелли», лишь бы только колонны портика, хотя именно колонны – признак сооружения гораздо более поздней эпохи – не Елизаветинской, а Александровской), а многие «первоклассные» усадьбы остаются в тени.

В самом деле, многие в губернии при расспросах о достопримечательности укажут на 2-3 усадьбы вовсе заурядные, но едва ли все согласятся, что «Мерчик», бывший Шидловского, ныне Духовского, что «Хотень» бывшее графов Строгановых, что «Васильевка» Деларю, «Графское» графа Гендрикова, что «Константиниевка», бывшая Донец-Захаржевского, что это именно наибольшая гордость Харьковской губернии!

А здесь, в столице, в кругах художественно=архитектурных, исторических и «охранительных» многие ли слыхали о размахе классицизма «Хотени», едва ли не превосходящего даже известные «Ляличи»; представляют ли себе – изысканность стиля Людовика XVI в фасадах дворца в «Мерчике»?

Две-три усадьбы, вроде Лялич, Батурина, Яготина, Белой Церкви, Диканьки и Софиевки – стали популярны, да и то более в силу разных романтических факторов, обволакивающих как дымкой облик, по правде, очень туманно представляемых себе, сооружений.

А многие другие поместья, значительно более интересные, нежели вышеупомянутые, пользуются почему-то гораздо меньшим признанием.

К числу таких, заслуживающих гораздо более внимательного и даже хвалебного отношения, усадеб надо отнести и «Михайловку», принадлежащую ныне графу А. В. Капнисту.

Полно неожиданностей бывает приближение к неведомой, впервые посещаемой усадьбе. Вызывает восторг вдали белеющаяся колоннада. Опытный глаз различает хорошие пропорции, и от предстоящего художественного наслаждения волнуется сердце.

В Харьковской губернии, большей частью, именно, столь неожиданно бывает эта радость; как видение, как оазис среди далеко не богатого пейзажа вдруг мелькнет, обрисуется в общих чертах и потом предстанет во всем своем великолепии, усадьба. Так, среди холмов пустынных и убогих деревушек, в яру показывается дом «Васильевки» Деларю. Сада даже не видно, он весь уходит в глубину, вдоль балки.

Равно не ожидаешь встретить того образцового, выдержанного стиля и благородства форм, которые находишь, приближаясь к усадьбе «Великий Бурлук», Задонской.

А «Сосновка», «Алексеевка», даже «Бездрик» - как все они затеряны среди оврагов и деревушек! Не то «Хотень», величественно расположенный на холме, покрытом у подножия чудным парком, не то «Мерчик», распланированный вместе с огромными затеями и окруженный службами. Но особенно счастливы в этом отношении «Графское» и «Михайловка».

Обе усадьбы как будто даже похожи своим местоположением. У подножия горы, на партере, близ реки (р. Донец – в «Графском», р. Псёл – в «Михайловке») среди чудного парка расположены эти поместья. И уже издали можно сказать, что здесь – обширное поле для осмотра, для любования и для описания.

«Михайловке» особенно повезло в этом смысле. Расположенная в западном углу губернии, на границе с Полтавской губернией, в местности лесистой, благодаря высоким берегам Псёла (Псла), с которых открывается прекрасный «панорамный» вид, - Михайловка едва ли не одна из наиболее красивых и типичных усадеб всей Украйны.

Полны особенной задумчивой, сладостной истомы и меланхолии берега Псёла; навевают многие столь знакомые мелодии украинских песен эти блестящие извивы реки, протекающей среди рощ и зелени лугов. Сладость благороднейшая разлита в линиях пейзажа этого угла Лебединского уезда, собственно, мало типичного для характера Харьковской губернии. «Полтавщина» - вот название более подходящее для этого ландшафта.

Путь в Михайловку из симпатичного и типичного малороссийского городка Лебедина пролегает по замощенной и мало живописной дороге; никак нельзя предвидеть, выехав на поросшую леском равнину, что впереди так резко изменится характер местности. Но уже проехав дамбу, можно рассмотреть холм и леса, покрывающие его: это – нагорный берег реки Псла. Проехав мост, отчетливо уже можно ориентироваться в распланировке усадьбы: она расположена у подножья холма, тянущегося почти не меняя направления налево от самого горизонта, а направо круто поворачивающегося на запад. Как раз угол холма и покрыт парком, спускающимся к долине и доходящим до реки, приближающейся близко к холму.

С левой стороны парк и усадьба, справа лес, церковь, мельница, - таков общий вид.

Въезд в самую усадьбу начинается (подобно тому, как в «Мерчике» или в «Графском») с улицы, образуемой «службами», флигелями и огралами.

Налево (вне ограды собственно самой «усадьбы»), дом с портиком, прямо вдали – церковь, направо – дома служащих, оранжерея и чудесные ворота (въездные) в усадьбу. За ними виднеются две часовни и мавзолей (позади церкви) и еще дальше ротонда. Таков общий ensemble: самый дом мало определенного общего силуэта белеет колоннами и стенами среди густой зелени белых акаций и каштанов.

Переходя к описанию Михайловки, как старинного поместья, коснувшись так сказать, истории возникновения усадьбы, приходится начать издалека, вернуться к Петровским временам, когда, именно, положено было основание «Михайловке» и когда получило самое название это восхитительное урочище на берегу реки Псла в Лебединском уезде, прежде Полтавской губернии[2]. 

Фамилия Полуботок, вероятно, происходит от названия деревни Полуботка; недаром же крестьяне этой маленькой деревни не платили никаких повинностей. Более определенных сведений о происхождении Полуботков – не имеется. Древнейшим из известных нам Полуботков был мещанин Еремей, получивший в 1619 году место в городе Чернигове для постройки дома; его сын Артемий был сотником в Переяславском полку при гетмане Многогрешном. Сын его Леонтий (умер в 1695 году) занимал уже должность полковника Переяславского и Генерального Бунчужного при гетмане Самойловиче, с которым находился в родственных отношениях.

Малороссия в XVII-XVIII столетиях имела демократический быт. Родовой аристократии, в собственном смысле, еще не было. Люди пролагали себе путь к власти и богатству, благодаря личным талантам и счастью. Так было и с Полуботками. Леонтий Полуботок был уже заметным лицом на Украйне. Но все на свете изменчиво, и изменчивость судьбы едва не лишила Полуботков всего. Леонтия и сына его Павла судили. Но Павел Леонтьевич Полуботок был человеком далеко незаурядный: он сумел снова выдвинуться, и мы видим его уже в звании полковника в Черниговском полку (в 1708 году).

Наконец, когда после измены Мазепы, Петр потребовал всех начальствующих в малороссийских войсках в Батурин для избрания нового гетмана, Павел Полуботок явился одним из первых. Выставлено было два кандидата: Скоропадский и Полуботок. Полуботок не был выбран, но после смерти (1722 г.) Скоропадского, правление принял полковник Черниговский, Павел Полуботок, на имя которого была прислана бумага, чтобы до избрания гетмана править ему, Полуботку, Малой Россией. Полуботок и считал себя «наказным» атаманом (т.е. выборным). В глазах же большинства малороссийского народа Полуботок был гетманом, а, главное, он был им фактически, он был полным хозяином на Украйне!

В очень богатом архиве ныне графа А. В. Капниста, среди замечательнейших бумаг (подробнее об архиве будет сказано впереди, при описании его) есть памятник, носящий название: «Опись по повелению Государеву всему Павла Полуботка имен ю». Опись сделана была в 1723 и 1724 годах после ареста Полуботка. Опись на 53 листах, при ней особо опись лошадей на 46 листах. Этот «памятник» в высшей степени важен для выяснения многих сторон личности Полуботка; но, кроме кото, опись содержит подробнейший перечень имущества, и свидетельствует о семейных отношениях, о быте и о вкусах того времени.

Из описи видно, что Павел Полуботок владел огромным имуществом; жил он обыкновенно в Чернигове в каменных палатах. У Полуботка было множество драгоценных вещей, одежд. Опись перечисляет интереснейший инвентарь колясок золоченных, сбруи, платья, мехов, водок, наливок. Одним словом, у Полуботка был не дом, а полная чаша, хотя денег всего 84 мешка, что мало для такого богатого человека, каким был Полуботок[3].

У Полуботка было движимое и недвижимое имущества в разных местах. Даже краткий список добра его поместий занял бы целую страницу:

Из имений отметим: «Любич», «Должик» и, наконец, «Михайловку»[4].

Кроме того, у Полуботка было 2 двора в Гадяче и несколько участков земли с постройками в городе Лебедине. В общей сложности у Полуботка было 3200 дворов и 16000 душ. По богатству это были первые люди в Украйне. Кочубеи стояли на втором месте.

Михайловка, отстоявшая в 7 верстах от Лебедина, была любимым местопребыванием Геомана и даже его потомков: во всяком случае, жена его преимущественно жила в Михайловке; а потому здесь то было особенно огромное количество запасов, списки которых приводят в полное изумление нынешнего читателя.

В селе Михайловке были большие и малые хоромы. Большие хоромы были в 2 этажа. Этот Полуботковский дом сохранился до наших дней, хотя и перенесен на другое место. Он составляет теперешнюю среднюю часть дома графа Капниста: справа и слева сделаны позднейшие пристройки, когда и кем сделанные, мы это увидим потом.

Убранство комнат не отличалось роскошью и имело примитивную мебель: печи изразцовые, лавки обитые сукном. На стенах каких-то 15 картин (не иконы).

Во всяком случае, Полуботок, - можно с уверенностью сказать, - нередко изъезжал в Михайловку и подолгу здесь жил, когда имел возможность отлучится из Чернигова. В Михайловке до наших дней сохранился дуб, который, по преданию, посажен был Петром Великим. Этот дуб теперь почти высох. Но, когда был в Михайловке Петр Великий, неизвестно в точности. Факт этот, однако, вряд ли может подлежат сомнению. Известно, что царь в Лебедине, был в ноябре, декабре 1708 года; по приглашению же Полуботка, царь легко мог быть в Михайловке.

10 ноября 1723 года, как известно, Полуботок был арестован: Петру, при его выходе из церкви Св. Троицы, были поданы 2 челобитные; зайдя в кофейный дом под названием «Четыре Фрегата» и прочитав бумаги, Петр велел обезоружить Полуботка и его свиту.

Повод арестования Полуботка неясен. Одновременно с арестованием Петр приказал захватить все их бумаги и на родине. Из бумаг выяснилось многое нелестное для гетмана. Полуботок обвинялся в государственной измене. По другому источнику, никаких бумаг после ареста Полуботка не оказалось. Домашние Полуботка сожгли якобы все бумаги.

На суде, где лично присутствовал царь, ничего не выяснилось, и 18 декабря 1724 года Полуботок скончался, просидев в крепости 13 месяцев. Вскоре умер и Петр (28 января 1725 года). Преемница Петра, Екатерина, освободила сотоварищей Полуботка от заключения, и вот снова ожила «Михайловка»: любимым местом жизни стала снова она.

Вдове Полуботка, Анне Романовне, и детям было отдано все их имущество. Таким образом, катастрофа с наказанием Полуботка не принесла им никакого ущерба, скорее, была для них полезна: материально обеспеченные, но с ореолом мученичества, они возбуждали всеобщую симпатию. Род Полуботков, по мужской линии, скоро прекратился, но по женской продолжал существовать. У наказного гетмана Павла Полуботка были дети: Елена, Андрей и Яков. У Якова был сын Семен, дочь Семена, Софья, была замужем за Милорадовичем. Другой сын гетмана был женат на Кондратовой, и Андрей не имел потомства по мужской линии. Дочь Андрея Павловича, Прасковья Андреевна, была замужем за бригадиром Александром Коробовским; их единственная дочь Александра была дважды замужем: сначала за генерал-майором Андреем Григорьевичем Иваненком, а потом, после его смерти в 1793 году за князем Алексеем Николаевичем Долгоруким. Брат Андрея, Александр Григорьевич, умер позже, в 1808 году и он-то начал постройку церкви и перенесение дома Полуботковского на новое место (среднюю часть нынешнего дома).

Мария Андреевна, дочь Иваненка и Александры Александровны, вышла замуж за подполковника Белуху-Кохановского, а их дочь Ульяна Дмитриевна – в 1833 году за графа Алексея Васильевича Капниста – нынешний владелец Михайловки.

Архив графа Капниста дает возможность составить довольно полное представление о высшем слое южнорусского общества XVIII и XIX столетий.

Дворянство, заключая браки детей своих, имело обыкновение составлять реестры всего приданого. Экземпляр реестра имущества княгиги Долгорукой, по первому мужу, Иваненко, при замужестве его дочери Марии Андреевны за подполковника Белуху-Кохановского, заключает очень интересный материал. Опись дает понятие о быте того времени: «кровать со штофом» стоила 1100 рублей; одной столовой серебряной посуды в доме было 3367 руб. 50 коп. и т.д.

Среди множества различного рода документов архива графа А. В. Капниста, обращает на себя внимание грамота Венецианского дона Алоизия Мочениго, данная 17 января 1702 года; это – диплом Венецианской республики на графское достоинство Стамателло-Капниссиса, грека, за отличные подвиги во время войны с турками, под начальством Морозини. Грамота на латинском языке, с серебряной печатью. Внук Стамателло, Петр Капниссис в 1711 году переселился в Россию. Сын его, Василий, поступил на русскую службу и стал называться Капниссисом, а позже Капнистом. Графский титул в России Капнисты восстановили в 1845 году.

Теперь несколько слов об Андрее Григорьевиче Иваненке как основателе нынешней усадьбы, и о графе Алексее Васильевиче Капнисте, как о строителе современного дома и, вероятно, некоторых из флигелей, ворот и беседок.

Андрей Григорьевич Иваненко состоял при фельдмаршале графе Румянцеве генерал-майором с 1788 года; брат его Александр Григорьевич был тоже военным. Граф Алексей Васильевич Капнист, - Миргородский уездный предводитель дворянства, родился в 1796 году, умер в 1847 году. Граф Василий Алексеевич родился в 1838 году, и в 1880 году действительный статский советник, Лебединский уездный предводитель дворянства, гофмейстер, в 1908 году тайный советник, брат после в Австро-Венгрии и брат попечителя Московского учебного округа.

Как и когда образовалась нынешняя усадьба?

Наименованная по первому владетелю, полковнику Михаилу Васильевичу, но, собственно, основанная Полуботками, усадьба лишь при Иваненках стала застраиваться. Перенесенный дом Полуботка послужил основанием для нынешнего. Средняя часть дома была позже посредине украшена четырех колонными портиками, выходящими по обе стороны дома к подъезду и в сад. В 1808 году была достроена церковь братом Иваненки Александром Григорьевичем, после смерти мужа Коробовской, Андрея Григорьевича. Тогда же, вероятно, возникла колоннада дома, ограда с воротами, ротонда и дом, где ныне живет графиня В. В. Капнист (рожденная княжна Репнина). Впрочем, этот домик мог быть построен и несколько позже. Иконостас в церкви тоже не ранее 1808 г., но и не позже 1833 годов.

Таким образом, вся застройка (поздние оранжереи, беседка деревянная в верхнем парке) произошла, собственно, в период первой четверти XIX столетия, причем самыми поздними сооружениями будут достройки главного дома справа (безусловно 30-ые годы) и слева (зал).

Имена зодчих, по обыкновению, преданы забвению. Известны фамилии основателей, даже прислуг, а имена тех, кто проектировал, например, прелестную беседку, неизвестны. Одно можно сказать, что большое имя столичного мастера едва-ли здесь имеет место. Ни Гваренги, ни даже Менэлас (строитель Яготина), не повинны в сооружении Михайловских зданий. Но образцы были хорошие; быть может архитектор из Полтавы или Харькова (вспомним прелестные дома на Круглой площади в Полтаве: Дворянское собрание, два дома губернатора; в Харькове – университет, гимназия и многие особняки) был строителем усадьба. Например, рассматривая детали, особенно приходишь к такому заключению: львы на воротах, профили карнизов, а особенно, базы колонн – совсем «провинциальны».

Итак, современный большой дом в «Михайловке» состоит как бы из нескольких склеенных (и при том нельзя сказать, чтобы особенно удачно) частей: средняя с портиком на обе стороны дома – старейшая и лучшая. Парные коринфские колонны чистых линий. Карнизы правильны. Но вот даже и эта лучшая часть попорчена балконом, устроенным на втором этаже, перерезавшем линии колонн.

Фасад со стороны подъезда – одноэтажный, и наличники окон довольно изящны, тонки и по профилю и, особенно, кронштейнами. Симпатичны тройные окна. К сожалению, оба крыла по сторонам портика неодинаковы. В левое врезался подъезд, пристроенный сравнительно недавно, вероятно, уже графом А. В. или В. А. Капнистом, и переместивший центр дома от портика в сторону зала. Снаружи архитектура была обычная, классическая. Правый корпус приятен наличниками окон.

Со стороны сада – к портику пристроена обширная терраса и лестница, очевидно, также позднего происхождения.

Правда, она очень уютна, защищает от ветра, дает прохладу, но колоннаду сильно портить, даже, можно сказать, губить.

И балясины балюстрады и капитель пилястр на пилонах – очень слабого выполнения. Особенно капители: их просто надо переделать, расширив пилястры. В нишах между ними хотелось бы видеть скульптурные изображения: ведь для того ниши и делаются.

Вход в дом пристроен, как указывалось, и выдается огромным тамбуром. Внутри прекрасны лишь цветы, которыми бывает заставлена вся лестница.

Из передней направо – зал, двухсветный, большой, с хорами, обходящими весь зал кругом.

В зале, обставленном прекрасною белою и золотою мебелью (столики, скамейки, банкетки, стулья все – из дворца в Хотени, бывшее графа Строганова) много интересного и, пожалуй, наиболее ценного в доме.

Галлерея портретов гетманов и предков Капнистов – Иваненков, Полуботков, Коробовских. Из портретов особенно важны и интересны: портрет Павла Полуботка и его жены; последний портрет изображает женщину в национальном уборе; портреты гетманов Апостола, Иваненки, (портрет работы Молинари), князя Долгорукова, княгини Долгорукой, рожденной Коробовской, по первому браку, Иваненко, Миклашевской (дочери Полуботка) и мужа её. Портреты невелики по размеру, в хороших, хотя позднейших, рамах. Не плохи вазы, канделябры Николаевской эпохи и картина «Св. Себастиан». Печи кафельные, гладкие, с прелестной обводной рамочкой в стиле Louis XVI.

В столовой, рядом с залом, хороша люстра до-Петровского времени.

Далее гостиная, в которой вся мебель из Яготина. Поразительно уютны большие, немного забавной формы, кресла. Здесь отметить можно канделябры черной бронзы, вазы фарфоровые, Николаевского завода, «головки» Греза, отличный портрет Buonvicino, Moretti di Brescia.

В другой гостиной (портретной), в библиотеке, в кабинете рядом с нею много чудесных и даже редчайших образцов мебели начала XIX столетия – красного дерева, карельской березы: банкетки со стрелами в спинках, письменный стол, диван с чудной инкрустацией, marquetrie, шкафчик, Empire. Здесь портреты работы Боровиковского, Молинари, Левицкого. Хорош портрет князя Репнина (генерал-губернатора), писанный в 1825 году. Прекрасные часы (с лирой) из Хотенского дворца. Несколько часов в других комнатах в стиле Людовика XVI и даже более ранних: конца первой половины XVIII столетия. В спальне поражающей красоты кровать карельской березы (из Хотени) с отлично выполненными сфинксами (под ножками кровати), здесь же стулья и кресла из Хотенского дворца, буквально преданного расхищению и забвению за последнее время.

Рядом, в кабинете графа очень красивое бюро, шкаф с отличной колоннадой, вставленной в верхнюю нишу; бронзовые украшения на дверцах и замочных скважинах бюро – очаровательны.

Ещё надо отметить в доме графа Капниста чудесные ковры – украинские, старинные. Венки роз, лиры, букеты цветов на черном и белом фонах, гирлянды виноградных веток усыпают эти ковры.

Нам каминах вазы – есть очаровательные экземпляры. В каминах замечательны редкостные решетки в виде вазочек – в стиле Людовика XVI.

Большую часть (почти всю) мебели составляют приобретения недавние графа А. В. Капниста и его супруги. Так, вся мебель из Хотени приобретена несколько лет тому назад, но ковры есть и новые (мастерской Якунчиковой и Давыдовой, как известно, по старинным оригиналам, создающей чудесные новые экземпляры-копии).

Картины в доме собраны были дедом и частью отцом нынешнего владетеля дома. Итальянской, голландской и фламандской школ (Рубенса ? – Пророк Илья) живописи полотна рассеяны по всему дому, причем несколько ценных и в доме графини В. В. Капнист. Итальянцы XVII и XVIII веков, Пуссэн перспективисты – Бибиена, Панини, Гварди и даже Веронез ? из Славгородка княгини Голицыной.

Выйдя из главного дома, минуем постройки в саду и близ церкви и прежде всего посетим дом, в котором живет графиня В. В. Капнист (род флигеля, но за оградой усадьбы; это как б бывший дом управляющего).

Со стороны улицы дом украшен четырех колонным портиком, к сожалению, тоже слегка попорченным террасой, устроенной на уровне первого этажа. Удивительно мало уважения у потомков к колонне! Но быть может, здесь такой балкон и был сделан сразу, при постройке?

В главном же доме (да и во многих лучших усадьбах Малороссии – в Пануровке, Очкине перерезаны безжалостно колонны, и вставлены между ними балясины. В некоторых случаях это бывает естественно и так скомпоновано архитектором (Алексеевка, Бездрик, Сосновка); в данном – допустима терраса, но лучше бы её не было; в Очкине же терраса, среди колонн, возмутительна.

Так наглядно это видно, если обойти описываемый Михайловский флигель кругом и взглянуть на другой фасад, который не имеет террасы, а просто с высоты первого этажа спускаются ступени лестницы.

В доме мила внутренняя лестница (стены оранжевые с белым) с развешанными по стенам голландскими гравюрами: виды Дрездена, Венеции и других городов.

В комнатах хорошие предметы; особенно примечательна витрина с грамотами и с медалями. К сожалению, стиль готики не особенно подходит к эпохе и сюжету хранящегося в витрине. Из бронзы – отметим часы, работы Chefdrue, прелестной композиции. Мебель – жакоб.

Кроме двух домов и церкви, в Михайловке надо отметить еще несколько отличных построек.

Прежде всего близ церкви, со стороны алтаря две часовни по углам церковной усадьбы – времени построения церкви; это – две прелестные ротонды с шестью колоннами, разделенными небольшими пилонами. Крутые купола покрывают ротонды и увенчиваются яблоками без крестов. Окруженные зеленью, обе часовни эти чрезвычайно живописны. Между ними недавно выстроен склеп в стиле, отвечающем часовенькам, но как то суше и острее вышли все линии его.

На половине расстояния между церковью и домом – чудная беседка на возвышении. Шесть колонн (по три) спереди, и глухая стена сзади образуют его. Купол увенчан продолговатым шаром. Беседка на фоне деревьев прелестна.

Церковь, менее интересная снаружи (хотя её формы правильны, классичны) особенно хороша внутри. Здесь пышный иконостас в поздней Николаевской классике. Есть и остатки иконостаса конца XVII века (барокко); иконы 1760 года. Но особенно хороша церковь, если смотреть на нее от входных дверей (к сожалению, фотография наша не передает этого эффекта), когда на первом плане видна огромная арка с росписью, украшениями и государственным орлом наверху, а вдали иконостас в виде ротонды, также поставленною под аркою. Арка покоится на пилонах, образованных тоненькими колонками.

В парке (в верхней его части) необходимо посетить беседочку. Она как будто в китайском стиле; из неё открывается чудесный вид на долину. Другая беседка обращена в сторону дома. Сидя на скамейке, в раме тоненьких деревянных колонок, образующих эту прелестную по выполнению беседочку, можно долго, долго любоваться чудным пейзажем, открывающимся внизу под горой. Темная густая зелень деревьев парка – вблизи; белеют колонны дома, ротонд, часовен; потом ограда, убегающая вниз к реке; сверкают изгибы её прозрачных вод, а дальше – луга, луга, луга… На горизонте синяя кайма холмов замыкает прелестной музыкальностью своей пейзаж. Долго можно просидеть в беседке этой на горе. Мечты и воспоминания, по ассоциации, – другие схожие виды встают в соображении, многое множество других усадеб вырисовывается отчетливее и отчетливее, и вот становится очевидным, сколько усадеб, сколько силы, фантазии, энергии, средств, умения, культуры вкуса, – вылилось в одно время и составило в России такую эпоху.

 Многие мысли, сравнения напрашиваются при виде того, сколько умения проявили люди, поставив здесь хотя бы эту беседочку, – но солнце близко уже к синей полосе холма, прохлада спускается на землю, и вот доносится звук гонга: зовут к обеду…

Соединение лишь отличной, первоклассной старины с современным комфортом – таков девиз Михайловки, и такое явление – исключение на фоне многих печальных факторов в усадебной жизни России вообще, и Харьковской губернии в частности.

Георгий Лукомский

«Столица и усадьба» № 56, 15 апреля 1916 года.